— Понятно.

Остров нашего существования сузился теперь до размеровбольшой комнаты.

Голоса вихря становились то насмешливыми, тодоброжелательными, то пугали, то печалились, то злились, окружавшие нас обрывкивидений все время сменялись. Земля тряслась уже без остановки, а свет оставалсявсе таким же красным, зловещим. Мне очень хотелось убить Мелмана прямо здесь исейчас, но ведь это не он погубил Джулию…

— Твой хозяин сказал тебе, почему он хотел убить меня? —спросил я.

Он провел языком по пересохшим губам и обернулся, со страхомглядя на надвигающийся Хаос.

— Он сказал, что ты его враг. Но почему — он никогда необъяснял. Он сказал, что все должно случиться сегодня, что он хочет, чтобы этослучилось сегодня.

— Почему сегодня?

Он коротко усмехнулся.

— Предполагаю, что потому что сегодня Вальпургиева ночь, —ответил он. — Хотя он ничего и никогда об этом не говорил.

— И это все? Он никогда не упоминал, откуда он? — спросил я.

— Однажды он упоминал место, называемое Средоточье ЧетырехМиров, упомянул так, словно это имело для него очень большое значение.

— И ты никогда не заподозрил, что он просто использует тебя?

Мелман усмехнулся.

— Конечно я понимал, что он использует меня. Мы все так илииначе кого-нибудь используем. Так уж устроен мир. Но за это он платил знаниямии властью, которую давал мне. И мне кажется, что его обещание еще может бытьвыполнено.

Он внезапно словно увидел что-то за моим плечом. Это,наверное, самый древний трюк в мире, но я все-таки обернулся.

Там никого не было. Я немедленно снова повернулся лицом кнему.

В руке сверкнул черный кинжал, который он, видимо, прятал врукаве. Он бросился на меня, делая выпад и в то же время бормоча новоезаклинание.

Я отступил на шаг взмахнул плащом. Он кое-как выпутался изскладок, отпрыгнул в сторону, развернулся и снова бросился на меня.

Теперь он, присев, как видно, намеревался добраться до меняснизу. Его губы продолжали шевелиться. Я ударил ногой по руке, сжимавшейкинжал, но он успел ее отдернуть. Тогда я поймал вьющийся плащ за левый край иобмотал тканью руку.

Когда он нанес новый удар, я блокировал выпад и поймал егоза плечо, сжав бицепс. Полуприсев, я потащил его вперед на себя, ухватив залевое бедро правой рукой, потом выпрямился, подняв его высоко в воздух, иотшвырнул прочь.

Когда я по инерции развернул корпус, то увидел вдруг, что янаделал.

Полностью сосредоточив свое внимание на противнике, япотерял из вида быстро сближающиеся границы всеуничтожающего ветра. ГраницаХаоса оказалась гораздо ближе, чем я ожидал, и у Мелмана осталось времени лишьна самое краткое из проклятий, прежде чем смерть унесла его туда, где он уженикогда не сможет кого-либо проклинать.

Мне оставалось лишь выругаться напоследок. Наверняка уМелмана можно было бы выудить еще какие-нибудь дополнительные сведения.

Я покачал головой, стоя в центре все продолжающегосясокращаться мира.

День еще не кончился, а уже стал днем моей самой памятнойВальпургиевой ночи.

Обратный путь был долгим. По пути я переменил костюм.

Выход из моего лабиринта привел меня, как оказалось, наузкую улочку — щель между двумя грязными кирпичными стенами.

Все еще шел дождь, и день приближался к вечеру. На другойстороне улицы, на краю светового озера, отбрасываемого единственной целойуличной лампой на столбе, я увидел свою машину.

На секунду я с тоской подумал о сухой одежде в багажнике,потом направился снова к дому с вывеской «Склады Брута».

В окне первого этажа горел тусклый свет, бросая слабыйотсвет на входную дверь, которая без этого оставалась бы совершеннонеосвещенной. Я начал медленно подниматься по ступеням, совершенно промокший иумеренно настороженный.

Дверь квартиры Мелмана была не заперта, я повернул ручку ивошел.

Включив свет, я запер за собой дверь.

Быстро пройдя по комнатам, я убедился, что квартирапокинута. Я переоделся, воспользовавшись платяным шкафом Мелмана. Его брюкиоказались мне немного велики в поясе и по длине. Карты, чтобы они не промокли,я положил в нагрудный карман.

Вторая ступень.

Я начал систематический обыск квартиры. Несколько минутспустя я наткнулся на его оккультный дневник, который хранился в запертом ящикеночного столика. Он был такой же неряшливый, как и вся эта квартира, снеправильно написанными или вычеркнутыми словами, с пятнами от пива и кофе.

В нем я обнаружил массу соответствующих сведений вперемежкус личным материалом — сны, медитация и так далее. Я стал листать дневник,пытаясь отыскать место, где описывалась бы встреча Мелмана с хозяином.

Я наконец-то нашел это место и внимательно просмотрел.Описание этого события занимало довольно много страниц и состояло, в основном,из необычных восторгов по поводу функционирования Дерева. Я уже почти решилотложить эту тетрадь до лучших времен, как вдруг, пробегая уже последниестраницы, наткнулся на стихотворение. Манера напомнила мне Суинберна чересчурмного иллюзий, рваный ритм, но дело было не в этом. В глаза мне бросиласьстрочка:

«Бесконечные отражения Амбера,

тронутые его предательским пятном…»

Здесь тоже было многовато аллитераций, но для меня важнеевсего был смысл. Содержание строки пробудило во мне уснувшее на какое-то времячувство уязвимости и заставило действовать поспешнее. Внезапно мне нестерпимозахотелось побыстрее убраться отсюда и как можно дальше, чтобы спокойнообдумать сложившееся положение.

Больше в комнате ничего неожиданного не обнаружилось. Ясобрал кучу старых газет, в избытке валявшихся повсюду, отнес их в ванну и тамподжег, открыв окно наружу для притока свежего воздуха. Потом я посетилсвятилище Мелмана, притащил в ванную картину с Деревом Жизни и скормил ее огню.Потом я выключил в ванной свет и прикрыл дверь.

Да, пожалуй, критик, искусствовед из меня не получился бы.

Я направился к книжным полкам, где возвышались пачкиразнообразных бумаг и начал их просматривать. Я разобрал уже вторую пачку дополовины, когда эту деятельность прервал внезапный телефонный звонок.

Мир вокруг меня, казалось, застыл, а мои мысли понеслисьвскачь.

Ну, конечно, сегодня день, когда, как предполагалось, ядолжен был добраться до квартиры Мелмана и погибнуть здесь.